• Arktisow
• 19 Mar 2025
• Музыка, театр, кино
• 41 Прочтений
• 0 Комментариев

Перегрузка

…полностью выдохнуть. Тело станет тяжелее и пойдет вниз, ноги коснутся дна. Сильный толчок — и голова на какое-то мгновение окажется на поверхности. Достаточно, чтобы глотнуть воздуха. И снова виз, в зеленое-синее-серое. Полностью выдохнуть… Это только в первые секунды страшно. Потом паника ушла, сменилась состоянием, похожим на воду вокруг. Зеленое-синее-серое. Прохладное. Смерть рядом, но я ее уже не боюсь. Я вообще ничего не боюсь, мне спокойно, я выполняю задачу: выдох, толчок, вдох, погружение… Рывок за волосы показался страшнее смерти, которая так нежно обнимала меня целую вечность. На миг — но жизнь меня испугала. Мне было 16 лет…

Что сделал этот пучеглазик, я так и не понял. Вернее, я догадываюсь, что. Но вот как? Шаман, однако. И клал он с бубном на экранирующую сетку под моими волосами вкупе с дюжиной слоев хваленой защиты от тысячи и одного вида гипноза, нейролингвистического программирования и прочей подобной ерунды. Медицина, мать ее за ногу.

Не расслабляться. Я в помещении с зеленовато-серыми стенами, полом и потолком. Минимум предметов. Нет, никаких предметов в комнате! Пусть это будет не лаборатория, а спасательная капсула. Сферической формы спасательная капсула. Вакуумом снаружи можно пренебречь, он все равно ненастоящий… Закрываю глаза, концентрируюсь… Аккуратно деформировать стены, сравнять углы. Очень осторожно, так, чтобы, по возможности, сохранить объем. Хорошо… Теперь убрать стол, стулья и прочую вредную дребедень. Плавно, без «хлопков», пусть втянутся в то, что было полом. Стенами, потолком. И чтобы невесомость. Обязательно невесомость. Только медленно…

Открываю глаза. Как ни странно — получилось. И даже неплохо получилось. Я почти в центре зеленовато-серой сферы. Мочевой пузырь стремится занять место желудка, желудок тоже куда-то вверх карабкается, в ушах звенит… Совсем не пошевелить воздух не удалось, конечно же. Если скосить глаза вниз, можно полюбоваться, как серебристая масса — единственное в этой микровселенной, что никак мне не подвластно — превращается в облачко ртутных капелек и медленно расплывается. Но лучше уж так, чем лужа на полу. Честное слово.

Надо ждать. И тянуть время. Я помню, какое оно растяжимое — время. То, что внутри зеленого-синего-серого, разворачивается в маленькую уютную вечность, но «снаружи» она сжата в секунды. И никто ничего не заметит, если не крикнуть «тону!» или не пустить красивых пузырей. А кричать нельзя…

На «стене» призывно перемигивается огоньками панель передатчика. С тем же успехом это мог быть колокол Notre-Dame de Paris… Нет, нельзя колокол. Пусть будет одна кнопка, большая и красная. Да, вот такая. До нее метра три. Всего три метра…

Медленно, нежно, словно в бочке с нитроглицерином, поворачиваю кисть. Указательный палец мне не нужен. Пусть он истончится, вытянется длинной упругой иглой. Только бы дотянуться и нажать. Там, «снаружи», это будет выглядеть… Да почем мне знать, как? Может, мой чип-коммуникатор устыдится позорно пропущенной шаманской атаки и взвоет на всех частотах? Или мочевой пузырь подло сговорится с кишечником и желудком одновременно? Или я просто закачу глаза и мертвым голосом примусь читать в эфир Бодлера? Все равно что, лишь бы по ту сторону радиосигнала прозвучало:

— Тринадцатый, там фигня творится какая-то!
— Вот ты и проверяй, твоя очередь!...

…Перестарался. Слишком уж четко представил кнопку — большую, красную пожарную кнопку, похожую на маленький мухоморчик без пятнышек. Она сработала — и вся капсула вздрогнула. Бочка с нитроглицерином, может, и не могла бы от такого сдетонировать, но сребристое облачко из капелек опаснее древней взрывчатки. Не знаю, как оно устроено на самом деле. И никто не знает — над проклятием местных шаманов наши яйцеголовые бьются уже пятый год, а все без толку. Вот был человек. А потом хлоп — и нет человека. Сначала овощ. Потом труп без видимых повреждений. «Начяльника, я ничего не трогал, оно само померло». Да и плевать мне на то, как это на самом деле. Все происходит в моей голове, в моем сознании. Я вижу то, что вижу и знаю то, что знаю.

Невинное с виду облачко. Серебристые капельки. Но ты чихни рядом — и они распадутся. Каждая — на две поменьше. Неловко двинь рукой, неосторожно выдохни — и они снова распадутся. От малейшего дуновения, тишайшего скрипа, от любого пука. Как в легенде о создании шахмат: на первую клеточку кладешь одно зернышко, на вторую два, на третью четыре, а на последнюю тебе не хватит всего зерна со всей земли. Сколько клеточек уже заполнено? Десять? Двадцать? Не представляю. Помню только, что из содержимого моей черепушки можно выжать где-то десять в шестнадцатой степени операций в секунду. Умопомрачительно, если не думать, что каждая неаккуратная мысль, каждое шевеление может вдвое увеличить нагрузку. Каждое…

Как я умру? Наверное, легко и просто. Сперва отключится сознание. Разум — случайная, лишняя функция. Нейроны разрослись — вот и бесимся с жиру который десяток тысячелетий. А потом? Сердце должно биться, легкие должны дышать, клапаны в венах должны работать. Кто за этим присмотрит — Пушкин? Перегруженный мозг «зависнет». На минуточку — но мне и этого хватит. Если не дождусь, не справлюсь, не продержусь…

Как же, все-таки, хорошо, что я так и не научился плавать. Что из массы глупостей и несуразностей сразу, рефлекторно выбрал верное: замереть, не двигаться. Почти не дышать. Вселенная сжалась до размера моей грудной клетки — умница. Вдохнуть так, чтобы не потревожить облачко под ногами. Выдохнуть — так, чтобы и нетопырь не услышал. Цикл повторить. Цикл повторять…

…Рывок за волосы… Где ты?...

***