• Antoniowhw
• 12 Dec 2024
• Музыка, театр, кино
• 44 Прочтений
• 0 Комментариев

Интервью с Александром Липницким и Петром Мамоновым

Московская группа «Звуки МУ», несмотря на известность среди рок-специалистов и меломанов, до недавнего времени оставалась абсолютной загадкой для широкой аудитории. Ансамбль окружал ореол таинственности, слухи о концертах «МУ» и солисте Петре Мамонове ходили один абсурднее другого. Этому способствовали и средства массовой информации, до прошлого года предпочитавшие в упор не замечать музыкантов. Доподлинно было известно одно — на концерты «Звуков МУ», не пробиться.

Но вот в январе 1989 года по первой программе ЦТ был показан «Музыкальный ринг» между рок-музыкантами Москвы и Ленинграда. Среди москвичей были и «Звуки МУ». И хотя в этой встрече победили ленинградцы, ни одна из групп не вызвала столь яростных споров, как «МУ». Многие из тех, кто познакомился с их творчеством впервые, оказались не готовы к восприятию «русских народных галлюцинаций» (так некоторые критики окрестили стиль группы). Просто был шок — это чувствовалось по реакции зрительного зала и по характеру вопросов, задаваемых музыкантам «МУ». Подавляющее большинство зрителей были или раздражены, или напуганы. Защитников у группы оказалось гораздо меньше, чем критиков. Но не было и равнодушных!

Однако туман рассеялся не до конца. По-прежнему у любителей музыки фактически нет никакой информации об истории создания ансамбля, составе участников, творческом кредо коллектива, планах на будущее. Поэтому я предлагаю вам беседу с бас-гитаристом группы Александром Липницким, в которой принял участие и лидер «МУ» Петр Мамонов.

— Как и когда родился сам замысел создать «Звуки МУ»?

А. Л.: Я думаю, что у Петра Мамонова замысел создать группу был с рождения. Для меня это очевидно, потому что мы вместе учились в школе. С пятого по десятый класс каждый школьный танцевальный вечер был его своеобразным бенефисом. То, как он танцевал рок-н-ролл, не поддается описанию. Петр, на мой взгляд, делал это изобретательнее лучших танцоров западного рока — Джеймса Брауна и Майкла Джексона. Песни Петя начал писать в 1981 году. Первый, кто поощрил его на этом пути, — Артем Троицкий, наш общий друг. Наверное, важен был и опыт близкого общения с музыкантами «Аквариума», часто репетировавшими у меня на квартире. Но я первые два года относился к увлечению Петра достаточно недоверчиво.

— Информации о первых шагах всегда мало. Что представляла собой группа, прежде чем стать известными нам «Звуками МУ»?

А. Л.: В первый, экспериментальный состав входили Петр и его младший брат Алексей Бортничук, который играть ни на чем не умел и аккомпанировал на различных баночках, тарелочках и спинках стульев. Впрочем, уже тогда музыка получалась достаточно интересной, проклевывалась будущая психоделическая идея «МУ».

В 1982 году к нам присоединился пианист Павел Хотин. По сей день эти люди — духовная основа группы. С 1983 года мы начали работать вчетвером. Первым нашим барабанщиком был Сергей Бугаев-Африка. В таком составе мы играли год. Но потом Африка стал больше увлекаться другими видами искусства, и мы сначала поменяли его на Мишу Жукова, затем на Карена Саркисова, игравшего до этого в группах «Центр» и «Бригада С». А три года назад мы нашли ударника, полностью нас устраивающего, — Алексея Павлова.

Звукооператор Антон Марчук работает с нами тоже уже три года.

«Звуки МУ» — своеобразный синтез возрастов. Диапазон от 21 года до 38 лет. Это хорошо. Ведь те, кого слушает молодежь сегодня, сильно отличаются от кумиров нашей молодости. А так как в группе играют представители почти трех поколений, то идет постоянный обмен идеями.

— Обычно в начале своего пути группы стараются идти уже от известного, кому-то подражать — течению или группе в роке. Какое направление вдохновило «МУ»?

А. Л.: Я думаю, что наша музыка — это сплав всей истории рок-музыки, и не только рока. Мы с Петром и Алексеем очень увлекались джазом. Первыми нашими любимыми рок-музыкантами были Элвис Пресли и Чак Бэрри. Потом мы, конечно, влюбились в «Битлз», и «Роллинг Стоунз»! Но «Роллинг Стоунз» надо выделить особо, как оказавших на нас большее влияние. Некоторые сравнивают нас с «Дорз», полагая, что нигилизм Моррисона совпадает с концепцией Мамонова. Но это не совсем так. В 80-е годы, особенно на первом этапе, мы были, безусловно, под влиянием музыканта Кэптэна Бифхарта и его группы «Мэджик Бэнд».

— Все группы стремятся донести до зрителя свою идею. Я для себя делю ансамбли на те, которые стараются понравиться сразу и любым путем, и те, для которых внешний успех не так уж важен, играющих в свое удовольствие. К какой категории можно отнести «Звуки МУ»?

А. Л.: Группы, работающие серьезно, обязательно стремятся донести свою концепцию до зрителя. Что же касается стремления к успеху, то этим и отличается поп, эстрада от серьезной рок-музыки. Жизнь групп, старающихся жить одним концертом, достаточно мимолетна, их быстро забывают, хотя успех у них бывает фантастическим.

Если ты работаешь серьезно, то не стоит стремиться к моментальному успеху, но от каждого концерта ты должен получать удовольствие. Только тогда люди поймут твою концепцию.

— А что такое концепция «Звуков МУ» для самих «МУ»?

А. Л.: Я думаю, что в традиции русской культуры глубоко заложена идея борьбы жизни и смерти. Смысл жизни волнует русского человека больше, нежели человека с Запада. Так уж сложилось в русской культуре под влиянием византийской ветви христианства. Наше искусство порой не уверено, имеет ли оно право развлекать. Может, не очень удачная параллель, но иконописец отличен от Рафаэля не только техникой письма, но и тем, что радость не является его главной задачей. Его цель — заглянуть в бездну души человеческой.

* * *

К сожалению, из-за недостатка времени Петр Мамонов не смог принять полноценного участия в нашем разговоре и ответил лишь на несколько вопросов.

— Первое, что бросается в глаза, пугает — это ваше гротескное поведение на сцене, сценический образ. Что за ним скрывается?

П. М.: Если раньше, когда все время нужно было оправдываться, я отвечал, что это сатира на современную жизнь, ее пороки, то сегодня я могу сказать, что, в сущности, и не знаю, что это такое. Каждый раз, когда я выхожу на сцену, я работаю интуитивно. Перед концертом я не знаю, что будет дальше. А на сцене уже видно, что подходит, а что нет. То есть создание образа всегда идет прямо в процессе концерта.

— Импровизация?

П. М.: Не совсем. Какой-то контроль за собой все равно есть. В принципе ты внутри знаешь, чего хочешь добиться, но все зависит от обстановки, атмосферы концерта.

— Все ли удовлетворяет в той музыке, которую вы исполняете сегодня? Есть ли идеалы, к которым вы стремитесь?

П. М.: Есть нормальная творческая работа, а любой человек, который действительно занят творчеством, двигается вперед. Если он останавливается и начинает использовать уже однажды найденные вещи, то это обязательно движение вниз. Нельзя надолго останавливаться на ступенечке. Пусть движение будет даже не вверх, а в сторону, но этот поиск необходим и в музыке, и в стихах, и в сценическом движении.

— Поиск чего?

П. М.: О, это неизвестно! Если в творчестве появляется головная идея, рассудочная программа действий, то это уже не творчество. Человек искусства обязательно добивается какого-то результата, но он непредсказуем. Это загадка, и хорошо, что загадка. Иначе искусство не имело бы смысла — все можно было бы запрограммировать на десять лет вперед.

А. Л.: Хочу пояснить. Жизнь в отличие от человека не стоит на месте. А если человек остановился и жизнь ушла вперед, он становится неинтересен. Сейчас это произошло с целым нашим рок-поколением. Только музыканты посчитали, что можно передохнуть, как люди отвернулись от них, залы опустели. Подобное может случиться завтра с каждым из нас, стоит лишь посчитать, что ты здорово научился играть, что просто хороший музыкант — этого уже достаточно. Мы ничем сверхъестественным не отличаемся от других, просто стараемся не останавливаться.

— Многие сейчас видят в комсомоле большой и пока плохо используемый резерв, который может помочь развитию музыки. Каково положение сегодня, на ваш взгляд?

А. Л.: Попытки рок-лаборатории установить контакт с горкомом комсомола, по-моему, ни к чему не привели. Лаборатория всегда шла навстречу, когда комсомолу нужны были группы, на фестивалях аккредитовывалась масса журналистов комсомольских изданий. Мы хотели бы иметь прочные отношения с комсомольскими работниками, и, казалось бы, они тоже в нас нуждаются — могут устраивать шоу, концерты. Но... То ли они не хотят, то ли не могут? Всего боятся. Приличный рок-журнал помочь сделать тоже не могут. А в комсомольских изданиях о молодых музыкантах или ничего не пишут, или из рук вон плохо, а ведь для них это трагедия. Комсомолу хочется пожелать больше прислушиваться к критике, отбросить страх и не стоять на месте. Надо, чтобы он стал организацией, поддерживающей молодежную культуру, а не распоряжающейся ею.

— 1988 год можно назвать годом успеха «Звуков МУ». Вы участвовали на международных фестивалях в Венгрии и Польше, совершили турне по Италии, провели совместно с «Аукционом» и «Ва-банком» серию концертов в ФРГ и Франции, вместе с английским продюсером и музыкантом Брайяном Ино выпустили в Англии альбом. В чем причина этого успеха и как насчет языкового барьера?

А. Л.: На Западе люди относятся к нашей музыке серьезно, не как к диковинке. Зарубежная рок-музыка уже давно перешла в новое качество, частично потеряв при этом энергию искренности.

От наших концертов зрители за рубежом получали те ощущения, о которых давно забыли. Музыку мы, надеюсь, играем современную, но по энергии мы, вероятно, напомнили им времена «Роллинг Стоунз». Наши концерты доказали, что языковой барьер легко опрокидывается, если есть общение на уровне энергии, музыки и пластики.

— Как долго вы рассчитываете играть вместе?

А. Л.: Я думаю, Мамонов, Хотин, Бортничук будут заниматься этой музыкой, пока у них хватит здоровья. Будут ли они играть вместе? Неизвестно. Многие группы часто расходятся из-за ерунды. Кроме того, быть может, Петр Мамонов целиком посвятит себя кино, это вполне возможно. Бортничук очень способный художник, и если бы он профессионально к этому отнесся, то, безусловно, имел бы успех. Я не прирожденный музыкант, всегда любил заниматься журналистикой, и сейчас появилась возможность печататься. Так что загадывать не буду.

— В завершение нашей беседы я бы хотел коснуться процессов, происходящих в нашей рок-музыке. Роком сегодня занимаются все, кому не лень, но музыка от этого лучше не стала. Какой же выход? Раздаются уже голоса, что неплохо было бы вернуть или даже придумать новый «андерграунд», чтобы стимулировать музыкантов?

А. Л.: Думаю, новых «детей подземелья» нам все же придумывать не стоит. Если дать людям свободу обмениваться опытом, техническими и коммерческими знаниями, не обрубать инициативу, то положение за несколько лет изменится к лучшему. Музыканты же должны в первую очередь работать над музыкой. Некоторые исполнители сегодня стали страшно знаменитыми, зарабатывают немалые деньги, и в какой-то момент у них, что называется, «крыша поехала». У кого-то она вернется на место, у других — отъедет еще дальше. Но как бы то ни было, следующий период будет просто возвращением к обычному состоянию, когда человек творчески работает, когда у него есть возможность работать, есть студия, а не подвал, где он всего боится. И я считаю, что после некоторого периода безвременья мы обязательно станем свидетелями нового расцвета рок-н-ролла.

Беседу вел Денис Дашичев
1989 год